Что сделало выносимым этот год моего лечения?
– Я с теплом вспоминаю молодую и прогрессивную химиотерапевта в МОНИКИ, хотя видела ее один раз в жизни. Во-первых, у нее были красивые глянцевые брошюры с каким-то названием вроде «Итак, у вас рак». Дизайн брошюр был яркий и веселый, с рисунками, что успокаивало. Сразу казалось, что рак у меня как бы не совсем такой, про который написано в чёрной и пыльной Большой советской энциклопедии, а какой-то современный, нестрашный рак эпохи айфона и электромобиля Тесла. Вроде смешно, но уровень гормона стресса все равно падает.
Во-вторых – и ради этого абзаца я затеяла писать про этого доктора – она подробно выспросила про то, как и с кем я живу, есть ли родственники и соседи, какие люди меня окружают. После чего предложила: «Хотите, мы с вами позовем сюда ко мне для беседы ваших близких людей? Я с ними поговорю, объясню им, что их роль во время лечения очень важна». Она сказала, что мне «предстоит непростой год» и что иногда мне, возможно, придется попросить кого-то готовить еду и заниматься моим ребенком.
Таков сейчас один из мировых трендов отношения к онкобольным: есть гипотеза, что социальное окружение пациента, наличие круга общения, поддержка – все это улучшает показатели выживаемости. Активно проводятся исследования, чтобы доказать эту гипотезу. Учитывается даже то, лежал больной под капельницей в общей палате, в компании, или же один.
Казалось бы, какие тут могут быть «но»? Интуитивно понятно, что, если человеку не одиноко, жизнь будет ему милее, а тело будет бороться за здоровье охотнее.
Но «но», конечно, есть.
Существует очень важный параметр: умеем ли мы брать поддержку у окружения? Хотя бы ту, что люди предлагают сами. Еще лучше, конечно, если мы умеем понять, в чем именно мы нуждаемся, сформулировать пожелание и донести его до окружающих.
Что сделало выносимым этот год моего лечения?
Что помогло мне выйти из этой истории (по крайней мере, на данном этапе) без ощущения, что я прошла ад, что я сломана, что моя дочь психологически травмирована?
Помогли очень конкретные, понятные вещи.
Кастрюли супа, которые мне привозили подруги, когда я не могла готовить.
Деньги на лечение и жизнь, которые давал мне мой мужчина, когда я не могла зарабатывать.
Общение, в котором знакомые говорили со мной, как с обычным нормальным человеком.
Время, которое близкие и не только близкие проводили с моим ребенком.
Одним словом, мне помогла огромная поддержка других людей.
Когда-то раньше я относилась к таким людям, которые торжественно говорят фразы вроде:
«Я не умею ни о чем просить».
«Я справляюсь сама».
«Мне гордость не позволяет».
«В этой ситуации мне никто ничем не поможет».
«Предлагаете или дарите что-то? Нет-нет, мне это не нужно, уберите».
И так далее.
Когда такое говоришь, то вроде как формально жалуешься на свое неумение, а на самом деле в глубине души чувствуешь себя очень хорошим. Человеком, обремененным грузом воспитания, благородством, силой. Героем романа под названием «Он не умел по-другому».
Краем сознания, правда, надеешься, что у тебя на лбу написано: «Мне отчаянно нужна помощь», «Я боюсь отказа». Умные прочтут.
На самом деле в этот момент на лбу у тебя действительно как будто неоновая бегущая строка. Но только для окружающих там – совсем другое послание, пассивно-агрессивное: «Я злюсь на всех вас, отвергаю вас и посылаю подальше, вы не нужны».
Шли годы. Сначала были первые подозрения о том, что своей неготовностью принимать помощь я не делаю лучше ни себе, ни людям. И что я сама ужасно злюсь и обижаюсь на тех, кто от всего отказывается и никогда не готов ни о чем меня попросить. Потом были неуклюжие попытки говорить людям «да». Помню, записывала под диктовку психолога шпаргалку в блокнотик: «Что вместо отказа? 1. Позитивная эмоция. 2. Сказать спасибо». Потом было много работы про умение понимать свои потребности. И про умение дать поддержку себе самой.
Короче говоря, к моменту, когда я получила диагноз «рак», я уже умела не только брать поддержку, если ее дают.
Но и не осуждать и не презирать себя за желание получать поддержку.
Болезнь заставила меня шагнуть гораздо дальше:
- научиться самой активно просить других людей о помощи.
- понимать, какая именно помощь мне нужна именно сейчас. А какая точно не нужна. И не бояться донести это до людей.
Началось все с того, что однажды я внезапно узнала, что мои друзья договариваются купить мне пять литров красной икры. Ну, чтобы выразить мне, что они меня любят. И чтобы я ни в чем себе не отказывала.
В этот момент я лежала пластом после самого первого вливания химиотерапии. Я с трудом понимала, что происходит. Слово «икра» плыло где-то очень далеко, словно снилось. Вяло думалось, что пару ложек я смогу заставить себя съесть. Но к моменту, когда друзья уже начали деньги друг другу перекидывать на эту прекрасную покупку, моя тошнота достигла пика и я поняла, что даже смотреть на икру не смогу. И тут я все-таки собрала себя в кучу и усилием воли сказала им, с благодарностью, но все же – «стоп».
Рассказываю об этом своему психологу, а она возьми, да и скажи: «Женя! Чувствуется, что люди очень хотят помогать, но не знают, как именно помочь. Если эту энергию не направить в какое-то русло, то она уйдет. Скажи, ты не думала о том, чтобы просто дать свой номер карточки и предложить тем, кто хочет помочь, перечислять деньги?»
Меня прошиб холодный пот. С одной стороны, было ясно, что я скорее застрелюсь, чем вывешу карточку. А с другой стороны, по всему выходило, что если я скажу «нет», то я сопротивляющийся клиент и не хочу личностного роста. Сказать «нет» для меня в тот момент значило – расписаться в том, что годы терапии прошли зря.
И я сказала: «Маша, давай будем двигаться постепенно. Не так радикально. Я чувствую себя готовой к тому, чтобы активно попросить их о конкретной помощи. Но не деньги! Я могу, например, попросить кастрюлю супа!»
Так появилась узкая секретная группа «Как Женя выздоравливает». Группа, в которой были те, с кем не так страшно: например, малознакомые люди, или же однокурсники-психологи, или те, кто активнее всех спрашивал, как у меня дела.
С ними я проводила эксперимент над собой – как, переступая через старые привычки, отвечать «да» всему, чему раньше я сказала бы «нет». Формулировать, что мне на самом деле нужно, а чего не нужно.
Воспитательница предлагает утром зайти за ребенком и отвести его в садик? Положительная эмоция. Да. Спасибо.
Друг предлагает приехать и привезти продукты? Положительная эмоция. Да. Спасибо.
Классный целитель готов посвятить мне почти полдня своего времени? Все внутри сжимается. Но… Положительная эмоция. Да! Спасибо!
Подруга может посидеть со мной, чтобы я не была одна, и сварить суп? Положительная эмоция. Да. Спасибо.
Один раз почти незнакомые мне люди, мамы других детей в нашем детском саду, собрали для меня очень большие деньги. И, хотя я так и не научилась адекватно на это реагировать, я сказала: «Да! Спасибо!»
Я позволяла себе нытье и сопли. Впадание в детство. Просьбы отвезти меня на машине. Накормить. Забрать у меня на время ребенка. Позвонить. Приехать ко мне. И часто у меня было чувство, что все это делаю не я, а кто-то другой. Потому что та Женя, которую я знаю, так не делает.
Прошел год, и вот она я – потрепанная, конечно. И итоги подводить рано. Это такой диагноз, где итоги подводят через 10 лет. Но у меня есть силы. Меня устраивает мой внешний вид. И моя дочь улыбается.
Вы скажете: «Давай честно, Женя. Тебе помогло везение и деньги». Это так. Но везения и денег могло бы и не быть. У меня были все шансы остаться с проблемами один на один, несмотря на всю готовность мира и людей помочь мне. Все это стало возможным только с того момента, когда я решилась на то, чтобы просить и брать.
А еще знаете, что изменилось? Они теперь тоже доверяют мне настолько, что решаются меня о чем-то иногда попросить. Или спокойно принять то, что я предлагаю.
И я просто дышать даже боюсь, чтобы не сглазить.
Евгения Тен, психолог, журналист
прошла лечение от РМЖ 2b стадии
ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К "ЖЕНСКОМУ ЗДОРОВЬЮ" В СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ!
